Привет. Сегодня мы поговорим о том, можно ли научить животных говорить, чтобы они могли общаться с нами, читать наши книги и смотреть «Смешариков».
Попытки научиться животное человеческой речи, конечно же, предпринимались. В качестве объектов экспериментов выступали обезьяны.
В 1931 году супружеская чета Келлогг взяла к себе семимесячного детёныша шимпанзе, которого они назвали Гуа, и принялась воспитывать его со своим десятимесячным сыном Дональдом.
Уинтроп Келлогг был ярым сторонником идеи, что окружающая среда (образование, общество и т.д.) оказывает ключевое влияние на формирование человеческой личности и всех свойств, характеризуют человека, включая язык.
Хотя первоначальный план психолога заключался в том, чтобы эксперимент продлился четыре года, детёныш шимпанзе находился в человеческой семье только девять месяцев, в течение которых оба младенца получали одинаковое образование и одинаковое внимание. Но по прошествии этого времени Гуа даже не начал приобретать зачатки человеческого языка, а вот Дональд начал имитировать гортанные звуки своей приёмной сестры-шимпанзе.
Точно неизвестно, но считается, что Луэлла, жена Келлогга, повлияла на решение резко прекратить эксперимент.
Начинания Уинтропа Келлогга были продолжены в последующие десятилетия. Учёные поняли, что проблема обезьян в том, что их гортань неспособна произносить звуки, необходимые для того, чтобы говорить, как люди. И тогда они решили обучать обезьян языку жестов.
И обезьяны в этом весьма преуспели; шимпанзе Вики, Уошо, Ним Чимпский, Сара, Кермит, Даррелл, Бобби и многие другие продемонстрировали, что могут выучить несколько сотен знаков, и использовать их для общения со своими хозяевами и друг с другом.
В 1970-х годах гориллы Коко и Канзи дали понять людям, что они тоже могут научиться общаться с помощью знаков. Коко, например, выучила более тысячи знаков и понимала около двух тысяч слов, которые использовала. Оказалось, что обезьяны вполне себе способны общаться и взаимодействовать в некоторой степени с людьми.
В некоторой степени потому, что со временем стало ясно – проблема не только в строении гортани, а в структуре когнитивных процессов. Оказалось, что у обезьян многие психические процессы очень сильно отличаются от таковых у людей. Например: обезьяны никогда не задают вопросов. И не потому, что они не умеют их составлять или не понимают нужных для их составления слов, а по какой-то другой причине. Они никогда не запрашивают у своих опекунов дополнительную информацию сверх той, которую им предоставляют. Если сильно упростить – им как будто просто неинтересно. Они как будто живут здесь и сейчас.
Вот в чём коренное различие людей и обезьян.
Исследования проводились и с другими животными. Например, с птицами. Потому что обнаружилась удивительная вещь – некоторые птицы способны очень отчётливо произносить слова. А ещё люди пытались установить языковой контакт с дельфинами, потому что они умны, общительны и дружелюбны.
Однако разговорчивые птицы выучили несколько слов, и даже научились использовать некоторые из них, но далеко продвинуться им не удалось. Птицы по-своему умны, но у них нет разума, который есть у людей.
Что касается китообразных (дельфинов, косаток, белух) учёные научили их интерпретировать некоторые команды и использовать систему кнопок со знаками для передачи собственных, очень простых сообщений. Но не более того.
Так происходит потому, что, по сути, мы снова и снова пытаемся имплантировать другим видам наши когнитивные процессы. То, как мы видим мир и, следовательно, то, как мы сами общаемся. Мы хотим сделать животных людьми, с отличной от нашей внешностью, но людьми.
На самом деле животные никогда не стану людьми, вот что нужно понять. Однако межвидовое общение вполне возможно. Это знают те, кто проводит много времени с животными. Такие люди отлично понимают, что нужно их питомцу в тот или иной момент, а те большой точностью интерпретируют пожелания своих владельцев, если они постарались наладить уважительный процесс общения.
Давно известно, что собаки способны понимать определённое количество слов, но это не значит, что они «понимают» их так же, как понимаем их мы. Восприятие окружающего мира основано на информации, которую они получают через обоняние, хотя, конечно, они могут связать определённый звук (слово) с каким-то предметом или командой хозяина.
Попытка заставить животных использовать язык так, как это делают люди, является задачей столь же тщетной, сколь и антропоцентрической. Мы думаем и общаемся, основываясь на том, какие мы есть и как мы воспринимаем это мир.
Значительная часть всего, что мы говорим в любом разговоре в любой конкретный день нашей жизни, обусловлена тем фактом, что у нас есть руки, а почти все остальное зависит от сложившихся у нас особых социальных структур.
Если бы у нас были плавники и мы жили в море, наша коммуникативная деятельность, без сомнения, была бы совсем другой.
К счастью, в последние десятилетия наука приняла более решительные стратегии, и самые последние коммуникативные усилия в этой области направлены на понимание языков изучаемых видов.
Некоторые языки, кстати, оказались неожиданно непростыми. Например, в случае с китами, и их очень сложными песнями. Или со скворцами, способными включать в свои «предложения» рекурсивные элементы. Или с североамериканскими синицами, чья грамматическая структура «речи» меняется в зависимости от обстоятельств.
Когда-нибудь, освободившись от «антропоцентрических очков», через которые мы так долго созерцали мир, мы поймём, что мы не «лучше» и не более «развиты», чем птицы, другие млекопитающие или насекомые.
Их языки, адаптированные в каждом случае к их конкретной морфологии, прекрасно удовлетворяют их потребности во взаимодействии. И вполне вероятно, что общение с ними одинаково возможно (по крайней мере, в большинстве случаев), если мы готовы, прежде всего, слушать.
Всем добра.
